Прогулка

[lidakhe]

Приятно прожить в Москве два десятка лет и с каждым годом всё больше убеждаться в том, что совсем её не знаешь.
Вот сегодня понесло в Марьину рощу - совершенно незнакомую, неисхоженную, чужую. Она перестала быть такой, стоило свернуть в тихий переулок. Мы провалились в старую Москву, в такую, какой её помнит мама, прожившая здесь всё детство. Здесь ещё стоят деревянные дома, в которых живут люди. Здесь названия улиц мирят старинные двухэтажные особнячки и долговязые кирпичные высотки, которые нелепо торчат всеми двадцатью этажами. Чернышевский перебегает дорогу Достоевскому - как и полтораста лет до - только теперь они оба - переулки. Здесь Тихвинская улица мирно сосуществует с Краснопролетраской, потому что прошёл почти век и они уже забыли, как кого прежде звали.





Дикая невероятная и при этом ожидаемая - в Москве не бывает иначе - смесь эпох, поколений, мод.
Вот болезненно желтеет бывшая Божедомка, из-за фасада которой гордо выступает театр Советской Армии, напротив - красный особнячок в стиле модерн, переделанный в детский садик, где играют вместо своих (умерших) чужие дети.
Рядом убогий двухэтажный полу-барак полу-диспансер. Поликлиника? - Православный университет Иоанна Богослова. Заходим: темно, запах пищу духовной перебивается смесью ароматов из столовой. Стены - как грудь в орденах - в портретах церковников. Испуганной тенью мелькает девушка с лицом монахини. Каково это - каждый день ходить к заутренней по переулкам двух бунтарей и улице безбожников?





На весь район - ни души, движением правят трамваи - когда в последний раз они были главным московским транспортом? В ярком (больно глазам) небе ослепительно сияет старинный флюгер на башне бывшего полицейского управления. Как и все казённые здания прошлых лет с виду - дворец дворцом с кокетливой оградкой.



По обледенелому тротуару катится антикварная старушка в шубке и шляпке, перед ней для баланса бежит в шикарном ошейнике дворовый барбос. Если к ней подойти и спросить: "Который час?" - она блеснёт старинными часиками и на чисто-московском скажет: "Без чет'вер'ти три". Время здесь течёт по-другому: медленно, размеренно, послушно не нашей будничной лихорадке, а каким-то другим высшим законам. И наступающий вечер кажется законным следствием прошедшего утра и его сменившего дня, а не чудом природы, которое сваливается на голову после работы.
Если бы здесь ещё стояли фонари, и гуляли дети, и горели огни на катке и меж двух тополей вместо старого гаража стоял огромный деревянный мамин дом-корабль.